П`ятниця
29.03.2024
11:39
Форма входу
Категорії розділу
Історія бойового шляху 87-ї сд (1-го формування) [11]
Розповідь про бойовий шлях 87-ї стрілецької дивізії з моменту формування до вересня 1941 року
Персоналії 87-ї сд [7]
Публікації про 87-му сд та її бійців в засобах масової інформації.
Бойові дії 87-ї стрілецької дивізії в спогадах ветеранів [41]
Спогади ветеранів 87-ї сд, зібрані сином командира 16-го сп 87-ї сд Борисом Петровичем Филимоновим та із фондів музеїв Луцька, Володимира-Волинського, Устилуга
Від курсанта до комбата. "Лейтенантська" проза Миколи Івановича Куцаєва. [8]
Розповідь про курсантські роки та перші місяці боїв 1941 року колишнього командира 6-ї стрілецької роти 283-го сп 87-їсд М.І.Куцаєва, надані його сином М.М.Куцаєвим, м.Ростов-на-Дону.
Пошук
Наше опитування
Чи готувався СРСР до нападу на Німеччину у 1941 р.

Всього відповідей: 394
Друзі сайту
Статистика

Онлайн всього: 1
Гостей: 1
Користувачів: 0

Бої місцевого значення

Каталог статей

Головна » Статті » 87-ма стрілецька. У боях і походах » Від курсанта до комбата. "Лейтенантська" проза Миколи Івановича Куцаєва.

Часть 1.Курсантские годы. 5 августа 1939 - 10 июня 1941.Продолжение.

                                7

                            Житомирское пехотное училище (ЖПУ).

  29 февраля нашему батальону поступила команда: "Сдать оружие, шансовый инструмент, противогазы и спортивное имущество".
  Вечером того же дня мы вышли на вокзал. Ротой командовал старшина Калашников. В пути нам объявили, что батальон следует в город Житомир. Утром наш поезд прибыл на указанную станцию.
  Итак, 1 марта 1940 года мы оказались на новом месте. Мы вышли на привокзальную площадь, построились в колонны по четыре и двинулись по дороге, с большими выбоинами, уложенной голышами, в центр города.
  Город стоял в какой-то дымке. Видимо это был дым из печных труб, который смешался с утренним туманом и получился - смог.
  Слева, вдоль дороги, тянулся трамвайный путь в одну нитку, с разъездами на остановках. Дорога шла от центра города до железнодорожного вокзала. За ней стояли двух и трех этажные дома. Справа - пустырь. Затем знаменитая житомирская тюрьма. И тут мы почувствовали тошнотворный кислый запах - это был пивоваренный завод. Только к центру начали появляться жилые строения.
  Мы шли, хлюпая по глубоким лужам, хотя по обочинам еще лежал глубокий снег. Вот и трамвайчик, качаясь из стороны в сторону, тарабанил в направлении вокзала. Затем разъезд. Остановка. Ожидание встречного.
  Военный городок, в котором расположилось военное училище, находился в центре или почти в центре города по улице Котовского 3, против большого собора православной церкви.
 Мы строем зашли на территорию училища, а за нами с интересом наблюдала толпа бойцов в одежде рядового состава, это были новобранцы Житомирского училища. Курсанты нашего батальона по своей форме сильно отличались от них, хорошо подогнанными шинелями, наши шлемы (буденовки) были сшиты из сукна комсостава. Они же, начиная от ремней, сапог и до шинелей, выглядели крайне убого.
  Так, во вновь организованном, а вернее, во вновь созданном военном училище (ЖПУ) наш батальон стал числиться под номером один и роты получили порядковые номера один, два, три, четыре. Затем наша четвертая рота была переименована - в первую пулеметную роту.
  Роту нашу принял старший лейтенант Норин. Наш четвертый взвод принял младший лейтенант Гнибеда.
  Кроме нашего батальона было создано еще три батальона по четыреста человек. В четвертый батальон набрали с высшим и неоконченным высшим образованием, а в остальные с средним. Принимали, вернее, набирали без всяких экзаменов. Все они были значительно старше нас по возрасту.
  Теперь, командир взвода стал нашим основным  преподавателем. Он вел все основные военные предметы: тактику, огневую, строевую, уставы и физическую подготовку. Только топографию, связь и инженерную подготовку вели специалисты. Иностранный язык вела женщина, преподаватель из гражданского ВУЗа. Тактическую подготовку - действия роты во всех видах боя -  проводил командир роты. Он же дал нам ознакомительные знания по теме: действий батальона в наступательном и оборонительном бою. Тактика действий в составе батальона, проводилась только с курсантами пулеметных рот. Пулеметные роты предавались батальону и поддерживали действия батальона в наступлении или в обороне.
  Первое впечатление о пребывании в Житомирском училище, было самым негативным. В казармах было холодно и неуютно. Койки были пустые, но правда, одноярусные. Нам выдали матрацные и подушечные наволочки, и повели на хозяйственный двор, где лежала огромная куча  сырой соломы. Мы старались набивать их полнее, чтобы было легче заправлять койки. Потом их еле-еле смогли занести на четвертый этаж.
  Стали обшивать углы, чтобы они имели форму матраца. Заправили их простынями и обыкновенными армейскими одеялами. Ночью ложились спать, но ощущение было, что лежишь на льдине, покрытой простынею. Чтобы как-то согреться, мы заворачивались в одеяло, затем попросили взять шинели и ими укрываться. Конечно, это не "гвозди", но удовольствия было мало. Кто набил в матрац поменьше соломы, тот выгадал: мягче было спать, но постоянно получал замечание за заправку койки.
  В столовой было настолько холодно, что пищу принимали в шинелях до самой весны. По столовой летали воробьи, там они спасались от холода, и крошек было много, так что им было жить там привольно. Здесь не было столиков с белыми скатертями, не было и официанток. Все делали дежурные курсанты. Они выделялись от каждой роты, которые уходили заранее накрывать столы. Столы накрывались  на десять человек, то есть на отделение. Пища была грубая, менее разнообразная, хотя курсантская норма соблюдалась неукоснительно.

                                                           8

  С переездом в Житомирское училище многое в плане учебного процесса поменялось. Финская компания сильно отразилась на программе и методике обучения войск, в том числе и курсантов. Занятия проводились по десять часов и два часа самоподготовки в день. Только по субботам проводилось по 6-7 часов, так как в этот день проводилась помывка в бане.
  Курсанты уставали до чертиков, и на самоподготовке многие засыпали. Но постепенно мы втянулись в такой режим учебы. Не знаю, то ли я физически окреп, то ли нас меньше стали гонять - напряжение спало. Нам стало легче.
  Ранней весной нас вывели в летние лагеря. Так называемые "Сталинские лагеря" находились на реке Оскол, недалеко от черты города, в сосновом лесу. Вокруг простирались песчаные поля.
  В палатках спать было еще холодно, особенно тем, кто спал с краю. Мыться ходили в город, в гарнизонную баню. Шли мы туда строем и с песнями. По своему оборудованию житомирская баня уступала киевской, но вымыться было можно.
  Тактических занятий было много, особенно после того, как министром обороны стал маршал Советского Союза Тимошенко. С нами стали проводить ночные занятия с приготовлением пищи в котелках из концентратов. Каждому выдавалось по брикету горохового супа и брикет пшенной и гречневой каши. Для приготовления пищи мы объединялись попарно. Я всегда объединялся с Федей Турищевым, ротным запевалой. Его Бог обделил красотой, но наделил хорошим голосом. Мы называли "курским соловьем" и ротным балагуром.  Пел он даже тогда, когда после марш-броска на двадцать пять километров, выбивался из сил. Мы волокли его под руки, сняв с него все снаряжение и винтовку, все его снаряжение несли другие курсанты. Подавалась команда:- Турищев! Запевай! - раздавался его оглушительный голос и все подхватывали, строй принимал бодрый вид - все шил в ногу, да и он уже просил: - Братцы, отпустите, я сам пойду.
  При приготовлении пищи, я кашеварил, а он собирал палки, подкладывал и пел песни. Мне в этом пригодились наши "детские забавы". Мы в школьные годы с Шуриком Гришанком уходили на ночь, на берег реки Ея. Там мы из рыбы и раков готовили себе ужин.
  Правда, многие курсанты в котелках пищу себе не готовили. Он в ходе занятий по крупинке щипали, и за день полностью съедали брикет в сыромятку.

                                                       9

  Наступило лето. Начали проводить еженедельные двадцати пятикилометровые марш-броски с полной выкладкой.
  Марш-бросок двадцать километров - вперемешку бег с ходьбой. После первых двух километров полтора пробегали в противогазах, затем было преодоление водной преграды на подручных средствах, далее один километр ползком в зависимости от складок местности. Затем атака, бросок гранаты и укол трех макетов и завершался марш-бросок трехкилометровым кроссом, притом старались прийти на финиш без потерь, в составе взвода. На старте, каждому курсанту выдавалось по пять талонов. За нарушение условий марш-броска, проверяющие отбирали у курсанта по одному талону.  Курсант получал оценку в зависимости от того, сколько на финише он сдал талонов командиру взвода. На финиш взвод выходил  строевым шагом и с песней. После финиша многие курсанты падали без чувств. Командир взвода ходил и переворачивал, чтобы не простыли, кто поднимался, его отправляли в лагерь. Он шел самостоятельно, ставил оружие, следовал на ужин и ложился спать. Старшина роты с дежурным по роте ходил по палаткам, проверял наличие курсантов и после "вечерней зари" докладывал дежурному по лагерному сбору.
  Обычно такие марш-броски проводились по субботам, а в воскресенье, после завтрака командир взвода делал разбор, доводил до нас общие результаты  достижений взвода и объявлял каждому оценку. Особое внимание уделялось питьевому режиму. Хвалили тех, кто приносил на финиш полную флягу воды. На финише курсант показывал оставшуюся воду проверяющему, после чего он мог попить и умыться. Да и так, по курсанту было видно, кто напился - гимнастерка была мокрая, ноги не идут - марш не выдержит. Я себя убеждал: глоток воды во рту подержи, прополощи рот и выплюнь - тогда выдержишь.
  Марш-броски проводились часто и по одному сценарию. Обучение шло по Суворову, который в своем труде: "Наука побеждать!" написал - "Тяжело в учении - легко в бою". Такой лозунг и висел на старте. Перед финишем висел другой лозунг: "Слава победителям" и играл духовой оркестр. И каждый добравшийся до финиша считал себя победителем. Да! Было трудно, но как мне все это пригодилось потом, особенно в боях сорок первого.
  Я переносил эти трудности значительно лучше многих других курсантов нашей роты. По росту я замыкал строй первого отделения, и был назначен вторым номером пулеметного расчета. Почти два года не был разлучным со станком "Соколова" от пулемета "Максим", который весил 32 килограмма.
  Стрельбище в Житомире находилось в трех километрах от лагеря. Сначала мне было трудно преодолеть это расстояние со станком и при полном снаряжении до стрельбища. Я попросил разрешение у командира взвода, младшего лейтенанта Гнибеда, записаться меня в секцию тяжелой атлетики. За два месяца занятий я добился убедительного результата - жим 85 кг, рывок - 75 кг и толчок - 95 кг, при собственном весе 59 кг. Такого веса во взводе никто не поднимал. Я поставил перед собой задачу - стать мастером спорта по штанге в собственном весе, но, увы! Помешала война - обе руки получили ранения, и мечта моя не сбылась.
  За то теперь по тревоге я станковый пулемет "Максим" выносил с четвертого этажа без разборки, то есть с полным его весом - 64 кг.
  Потом у меня на тренировки не было свободного времени: то стенгазету надо выпускать, то лозунги писать, то Ленинскую комнату надо оформлять, да еще я входил в сборную команду роты по гимнастике. Мой друг Федя Турищев, все меня упрашивал перейти в секцию бокса. Мне бокс не нравился, я даже презирал его, называя его спортом "мордобоя". Однажды уговорил меня - пошли. Федя стал мне показывать свое умение работать на ринге. Ведь он уже съездил на соревнования округа по боксу, правда, выступил там не совсем удачно. Приехал с синяками и шишками, но все же ему был присвоен третий разряд.
  Он показал мне стойку, хук слева, хук справа, удар прямой левой, удар правой и технику движения в ринге. Я надел боксерские перчатки, немного потренировался и он вызвал меня на ринг.
  Пока Федя мельтешил по рингу я выбрал момент и нанес ему удар прямой левой - он покачнулся, тут хук справа. Федя замертво упал на ковер. Ребята схватили воду, полотенца и стали его отходить, а я на этом закончил свои тренировки.
 После этого Федя не раз меня звал, но я сказал:
- Федя, мне нужен друг живой, а не мертвый, - и он отстал.
  Вечером наш командир взвода, будучи дежурным, вызвал меня и стал журить за дружбу с курсантом Турищевым, да так, что слезы запеленили мне глаза, и я ему сказал:
- Не Федя на меня влияет, а я на него, я его удерживаю от дурных поступков. Вам уже давно пришлось бы ставить вопрос об исключении его из училища. Федя по своему характеру прекрасный друг, но не всегда может совладать с собой и дать правильную оценку своим поступкам.
  Младший лейтенант выслушал меня и отпустил.
  Утром в воскресенье старшина роты при построении на завтрак объявил:
- Всем самостоятельно после завтрака пойти в лагерный клуб и сфотографироваться для личного дела. Наше время с 10 до 12 часов.
  После завтрака и до назначенного времени мы были свободны, но курсанты уже потянулись гуськом в клуб, чтобы узнать, что и к чему? Я же пошел в Ленинскую комнату, чтобы быстрее закончить ротную стенную газету. Там я встретился с редактором газеты и спросил его:
- Зачем нас фотографируют?
- Как зачем? Разве ты не знаешь, что нас хотят выпустить младшими лейтенантами. Все уже знают. Всех наших сверхсрочников, оставшихся в Киеве, уже давно выпустили "младшими" и направили в части. Только героям Советского Союза Гуденко и Смольникову присвоили звания лейтенантов. Гуденко говорят, поехал заместителем командира роты  в укрепрайон на Западную Украину.
  Окончив оформление стенгазеты, пошел я фотографироваться, Но вокруг фотографа собралось столько курсантов, что пробиться к нему было невозможно. Стоя у сосны, уперся в ее ствол спиною и думаю:
- Вот я и командир взвода, что я буду делать с ним? Что я знаю?
  Слышу крик, бежит посыльный со штаба училища и во весь голос орет:
- Отставить! Пришло распоряжение отставить фотографирование - продолжать учебу!

                                                          10

  Финская война закончилась. Мы продолжили учебу. Всех курсантов вывели на войсковое стрельбище, где старший инженер-лейтенант рассказывал и на практике показывал применение финскими войсками минно-взрывных заграждений и всякого рода сюрпризов, которые принесли нашим войскам неисчислимые жертвы. Были заминированы многие предметы, привлекавшие наших воинов: фотоаппараты, авторучки и многое другое. Минировали дороги, дорожки, входы в здания. В зданиях минировали печи, то есть широко и разнообразно использовали минирование.
  После он стал показывать способы, как надо разминировать. Вызвал саперов для разминирования и указал, по каким признакам можно определить, обнаружить заминированные места и как подозрительные места надо обходить, а обходы надо обозначить. Занятия шли к концу. Он сказал:
- Противотанковые мины для пехоты не страшны, так как они рассчитаны на нажимное усилие 300 кг, а человек весит 70-80 кг. Перед ним лежала наша деревянная противотанковая мина. Он стал на нее, а затем и подпрыгнул. Мина взорвалась. Нас обдала горячей воздушной волной, тело  его подлетело на 5-6 метров, а сапог улетел метров на пятьдесят - все заволокло газообразным облаком.
Командир взвода обернулся ко мне, приказал:
- Курсант Куцаев, бегом принести сюда сапог!
 Я стремглав метнулся, схватил сапог, а там торчит оторванная нога.
  Этот случай омрачил показное занятие, но показал всей тысячной массе курсантов, что с минно-взрывными заграждениями шутить нельзя. С этого занятия мы шли понурив головы, без песен и даже не в ногу. Все сожалели:
- Вот старший инженер-лейтенант прошел войну и разминировал не одну сотню мин - остался жив, а тут... в мирной обстановке подорвался. Поэтому не зря говорят:
- Сапер ошибается в жизни, только один раз. Об этом случае курсанты долго говорили между собой, и каждый высказывал то, как он это видел, и какое у него было ощущение. А ко мне обращались:
- А правда ли что в сапоге была нога?
- Да, правда!
  Потом наступили новые заботы, которые  оттеснили этот страшный случай и те ужасные впечатления на второй план.

  Война финская закончилась. Сразу по всем предметам провели переводные экзамены, для этого была назначена комиссия. Еще приехала комиссия, то ли московская, то ли окружная, проверять стрельбу.
  Пулемет нашего расчета, в котором я намотал сальник, признали самым лучшим. На проверку, командир взвода, назначил меня первым стрелять. Отстрелял - из десяти мишеней поразил то ли шесть, то ли семь, получил 4. Все мне завидовали. Я подсказал, что надо правильно пулемет навести в поле и не придерживать сильно за рукоятки, тогда можно получить отлично. Все меня после благодарили. Я пошел стрелять из винтовки на 200 м по появляющейся грудной цели - три выстрела, три попадания - таких во взводе больше не оказалось.
  Я получил благодарность за подготовку пулемета - обеспечившую отличную стрельбу взвода, и за отличную стрельбу из винтовки.
  Тактическую подготовку я сдавал первым по управлению отделением в головном дозоре. Все остальные хорошо, строевая, физическая подготовка и топография - отлично и только по история партии «удочка». На второй курс переведен. Во взводе перевели всех, кроме Феди Турищева, которого оставили повторно на первом курсе.

                                                        11

  Опять мы вернулись к обучению по "лейтенантской" программе.  Опять у курсантов начались разные домыслы. Младший лейтенант наши сомнения быстро развеял:
- Теперь, товарищи курсанты, в течение всего дня по расписанию готовитесь и проводите занятия с взводом в роли командира взвода.
  В ходе занятия я вмешиваться не буду, и только в конце учебного времени буду делать разбор, указывать на положительные стороны, недостатки и выставлять оценку.
 Так началась методическая подготовка курсантов на практике. Мы почувствовали, что можем накопившиеся знания применить на практике для обучения подчиненных. Пройдя курс методической подготовки, мы могли с уверенностью сказать:
- Да, мы готовы командовать взводами.
  Кроме этого с нами были проведены занятия по организации и проведению тактических учений с ротой. Правда, занятие было проведено более в теоретическом плане, чем практическом. С курсантами пулеметной и минометной рот проводилось ознакомительное занятие по взаимодействию в составе батальона.
 Проводил их командир роты, старший лейтенант Норин.

         Введение в Красной Армии новых воинских званий.

         В 1940 году указом Президиума Верховного Совета были введены воинские звания для высшего командного состава Красной Армии и Военно-Морского флота. В соответствии с этим указом были введены для общевойсковых командиров: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник, генерал армии и сохранили звание Маршал Советского Союза, установленное в 1935 году.
  Для родов войск и технических войск были введены звания только до генерал-полковника: войск связи, инженерных войск, технических войск, интендантской службы.
  4 июня 1940 года Совет народных комиссаров присвоил пятьсот пятьдесят два звания высшим командиром Красной Армии и Военно-Морского флота, в том числе звание генерал армии: Жукову, Мерецкову и Тюленеву. Среди них звание генерал-майора получил выходец из нашей станицы и мой родственник - Минюк Леонид Федорович.
  В детстве, Минюка в военной форме, я видел дважды. Один раз зимой он с нашими общими родственниками, приходил к нам домой в гости, кушать украинский борщ. Тогда он подарил мне среди зимы свежее, красивое, вкусное яблоко. Другой раз, будучи в Тихорецке, мы его встречали на вокзале. Тогда я не знал знаков различия. По-моему у него было четыре кубика, а другой раз одна или две шпалы.
  В июне в "Правде" и "Красной Звезде" были напечатаны фотографии всех, получивших генеральские звания, с указанием полученного звания.
  Осенью 1940 в армии были введены воинские звания для младшего командного состава. 4 ноября были в газетах опубликованы звания ефрейтор, младший сержант, сержант, старший сержант. Младших сержантов и сержантов присвоили командирам отделений расчетов, экипажей, старших сержантов - помощникам командиров взводов. Звание старшины - старшинам рот. В соответствии со званиями были введены и знаки различия.
  В нашем взводе были присвоены звания: старшего сержанта - Некрасову, сержантов - Лахмотнину, Семенихину и Борисову.

                                                        12

  Наступила осень. Часть курсантов из лагерей направили ремонтировать зимние казармы. В палатках стало холодно. Нас, вместо перевода на зимние казармы, отправили на стажировку. Наша рота, а возможно и весь первый батальон, был отправлен в военный городок Гуйва. Это не далеко от города Житомира. Раньше там располагались кавалеристские части. Говорят, что там был и конезавод.
  В это время там проходили переподготовку те воины, которые до присоединения Западной Украины служили в Польской Армии жовнежами или унтер-офицерами. Они удивлялись нашей неорганизованности, низкой культуре и очень грубой пище. Они говорили, что в польской армии большое внимание уделялось внешнему блеску, форме одежды, но мало уделялось обучению войск. Плохо было в польской армии то, что к жовнежам применялись физические наказания.
  Мне пришлось проводить с ними занятия в основном по тактической подготовке: действия воинов в составе отделения в разведке, в охранении, в передовом дозоре, т.е. во всех видах боя. Начал я с занятий  – действие воина в обороне.
  Командир взвода побывал на занятиях, проводившихся мною несколько раз, и доверил мне их проводить самостоятельно.
  На каждого курсанта была написана характеристика. Я был удивлен, когда командир батальона, капитан Ивановский – бывший командир второй курсантской роты, отмечая положительные стороны, упомянул мою фамилию первой: - Таким курсантам, как Куцаев, уже можно доверять взвод. Он проводил занятия на самом высоком методическом уровне, умеет держать дисциплину во взводе спокойно, без всяких окриков.
  Да, действительно. Когда командир взвода объявил, что у меня это занятие было последним, и я попрощался с обучаемыми, то меня обступили бывшие жовгнежи и поблагодарили: - Так в польской армии с нами никто занятия не проводил. Нам ваши занятия понравились, а главное – это ваше порядочное обращение с вояками. Мы посмотрели на Вас и поняли, что у Советов есть другая армия, не только такая как эта часть.
  Должен признаться, что на занятиях они были и послушны, и исполнительны. Затем я сделал разбор, в конце каждому объявил оценку за их ответы и практические действия. И я, и они остались довольными.  Время стажировки закончилось.
  Поблагодарил меня и командир взвода. Я его спросил:
- Какие, ко мне будут замечания?
Он сказал:
- Никаких. Спасибо.
  Я не был отличник, но я понял: знание и умение надо применять в зависимости от обстановки. В бою не будешь читать конспекты и тем более вести бой по шпаргалкам. Знания и умение делают воина сильным, а внезапность и стремительность решают исход боя.
  После стажировки большинство занятий стали проходить в аудиториях по специальным предметам: по связи, инженерной подготовке, физкультуре, административной службе.
  Надвигалась зима. Были практические занятия по огневой подготовке. Мы должны были не только знать причины задержки при стрельбе из станкового пулемета «Максим», но и уметь их быстро устранять. Приобретали навыки в быстром наматывании сальников из асбестового шнура. Опять у меня получалось лучше всех.
 По итогам за период обучения с марта 1940 по апрель 1941года, наша рота заняла первое место в училище среди шестнадцати рот, кроме истории партии, уступив почетное первое место роте четвертого батальона, курсанты которой имели высшее и неоконченное высшее образование.
  В честь этого была сделана фотография, которой нас и премировали. Наш взвод, четвертый, как лучший из роты, стоит (на переднем плане) в передней шеренге, а во главе строя  командир батальона майор Гребенников, командир роты, старший лейтенант Норин и наш командир взвода, младший лейтенант Гнибеда. Я, со своим метр шестьдесят шесть, стою на левом фланге пятым с конца. Фотография сохранилась по сегодняшний день.
  Где-то в начале декабря нас повзводно повели в гарнизонную швейную мастерскую, нас обмерили и приступили шить шинели из сукна комсостава. После последней примерки принесли пуговицы и подрезали полы.

                                                        13

  Выпал глубокий снег. Начались морозы. Нас вывели на десятидневную обкатку пребывания в палатках в условиях зимы. Устраивали кроссы на лыжах со стрельбой. После шла учеба (см. фотоальбом №1) и подготовка к встрече Нового года. Особенного ощущения радости мы не испытывали. Чувствовалось приближение войны. Повысили налоги, подорожали продукты питания и промтовары, о чем писали наши родители. Шла мобилизация юношей. Ребят забирали прямо со школьной скамьи, всех кому исполнилось восемнадцать лет, без всяких ограничений. К нам приглашались участники финской компании. Они делились своими впечатлениями. Все они отмечали высокую одиночную подготовку финских солдат и действия мелких подразделений, которые мелкими группами проникали в наши тылы, вырезали раненых и больных, предварительно сняв наших часовых. Рассказывали про случаи уничтожения наших штабов.
  Перед Новым годом продолжались методические занятия по всем военным предметам. Показывали нам учебные фильмы: «Наступление стрелкового взвода», «Стрелковый взвод в обороне». Показали нам и художественный фильм: «Родина», где показана организация связи, оповещения, борьба с воздушным противником, преимущество лошади перед мотоциклом и даже загадочные фрагменты, которые озадачили нас: как в нашем штабе, на прототипе телевизора, командования наблюдало за происходящим в штабе противника.  Для нас это осталось загадкой на долгие годы.
  В канун Нового 1941 года нам показали кинофильм: «Истребители». Меня фильм не заинтересовал, а обрадовал журнал, пущенный перед фильмом: в Новочеркасске на слете казаков участвовали девушки из моего класса нашей Калниболотской школы – Надя Рыкова и Роза Семенова. И Надя попала в кадр, когда она в кубанской казачьей форме, легко и непринужденно танцевала лезгинку.
  Увидев ее, я не выдержал и на весь зал закричал:
- Да это же наша Надя, Надюша! Ура!
- Ты, что? С ума сошел? – зашумели соседи.
- Так это ж девушка из моего класса танцевала.
- А ты – то сам откуда?
- С Кубани… - с гордостью ответил я.
  Все остальное на Новый год шло своим чередом. Елка в клубе. Концерт. Танцы. Наши «донжуаны» - неразлучные друзья ростовчане Братущенко и Барабанов сжали голенища сапог в гармошку, сделали с напуском галифе, воротник из отложного превратился в стоячий,  в общем, по форме сильно выделялись от других. Они без перерыва вальсировали, почти не выходя из круга, старались подцепить то одну, то другую девушку, чудом попавших к нам на новогоднюю вечеринку.
  Перед Новым годом пришла солидная почта с поздравлениями. Многие сидели и читали новогодние поздравления, рассматривали фото и открытки. Получил и я от родителей, Алеши Черненко, Лиды Гордиенко, подружки с которой я встречался перед поступлением в военное училище. Прислала и она теплую весточку с Новогодним поздравлением и свое фото. Увидев ее, мимо проходивший какой-то курсант, вслух с восторгом произнес:
- Во, ребята, у Николая невеста есть!
- Да есть.… И письма мне пишет, а что тут удивительного?
  После, за праздничным новогодним столом с кружкой крепкого чая, печеньем с маслом и гусиными сосисками мы встретили Новый 1941 год.

                                                       14                      

  Зима с 1940 на 1941год прошла почти незаметно. Если не считать зимний лагерный сбор, где нас обучали боевым действиям в суровых зимних условиях. Однажды пришлось готовить пищу на кострах в котелках при морозе. Для этого нам выдавали «НЗ» - брикеты горохового супа и гречневой каши.
  Многие курсанты не стали себя утруждать – переложили брикеты из ранцев в противогазные сумки и незаметно, по крупинке все съели в сыром виде.
 Обстановка в стране была тревожная. Мы твердо знали – нас учат воевать, и воевать нам скоро придется. Эти мысли камнем лежали на душе.
 Наступили весенние дни. Произошло землетрясение, эпицентр которого находился в Румынии в районе Плоешти, но подземная волна докатилась и до Житомира. Об этом можно было бы и не вспоминать, если бы не народное поверье, что природные катаклизмы являются предвестником бед происходящих в человеческом обществе.
  Наша пулеметная рота располагалась на верхнем четвертом этаже здания. Где-то под утро, еще до подъема, я проснулся от какого-то гула. Здание качалось, как на волнах, моя койка дрожала. Сначала я подумал, что неспокойно спит мой сосед: - Может ему приснилась дивчина в сладком сне.
Когда я раскрыл глаза, то увидел, что я на койке ползу через проход в угол казармы.
- Ого! – воскликнул я, в голове промелькнула мысль: - Откуда взялся такой наклон?
 Многие курсанты, повскакивали со своих коек, стали метаться, не зная, что  делать. Вскоре подземный гул утих, толчков больше не последовало – все успокоились и полезли досыпать про одеяло.
Весна входила в свои права. Снег сошел, талая вода заполняла все неровности. Образовались лужи, которые ночью покрывались коркой льда. Были и погожие солнечные дни, тогда занятия проводились на спортивных городках и площадках, в тире и в поле.
  Как-то в один погожий день я заметил, что двор училища пустой. Только отдельные курсанты пробегали в туалет и тут же обратно исчезали в казармах.
- К чему бы это? – подумал я.
  Вдруг тихой неторопливой походкой на середину двора вышла группа высокопоставленных генералов и полковников. Они остановились на середине плаца, постояли, посовещались, осмотрели все вокруг и так же скрыто и незаметно скрылись.
- Кто это был? Что это значит, и чем для нас закончится?
- Знаете, что это была за свита? Это был вновь назначенный командующий Киевским военным округом генерал Кирпонос с окружным начальством. Он, видимо, знакомится с расположением войск. – просветил, кто то из вездесущих.
  Надвигался Первомайский праздник. Училище готовилось к параду.  Первого мая, наша первая рота ушла на построение, почему то без завтрака. Меня вызвали к комиссару батальона старшему политруку Охмоткину. Перед нами он поставил задачу: до возвращения батальона с парада праздничная газета должна висеть. И добавил: «Хотя  висеть ей придется не долго, но выпустить ее надо».
- Почему висеть не долго? – эти слова комиссара нас всех насторожили. Стенгазету вывесили в срок, и всем участникам ее выпуска объявили благодарность.
  Время обеда прошло, но ни команды, ни сигнала «Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед» не прозвучало. Не было и завтрака, по какой причине – неизвестно. У курсантов появилось свободное время, все собрались небольшими группами и обсуждали какие-то важные события. Обсуждение шло очень взволнованно и страстно.
  Я подошел к одной группе и попытался выяснить, почему нет завтрака и обеда.
- Да просто по тому, что каша сгорела.
- Как сгорела?
- Как все горит, так и наша каша сгорела. Сначала дежурный по столовой … повариху, потом они обессиленные уснули, а каша то тю-тю сгорела.
  Многие не верили, но все захохотали и перевели разговор на другую тему:
- Я, ребята, накануне был посыльным по училищу и слышал, что наш начальник училища полковник Людников скоро уезжает, а училище принимает какой-то полковник Есин.
- А Людникова куда?
- Видимо, пойдет на повышение. И в штабе пакуют все документы, училище готовят к переезду. Куда..? Не знаю и никто этого не знает.
- Значит, все училище переедет? – насторожились все курсанты.
- Выходит, что так… – отвечал посыльный. 
- Следовательно, наш сегодняшний парад на Михайловском проспекте Житомира был последним парадом нашего училища..?
  Пока мы обсуждали ближайшие перспективы. В столовой и хозяйственной части стоял настоящий переполох. В армии было заведено, что не покормленный вовремя боец – уже «ЧП», а тут целое училище!
 Дежурного и половину наряда посадили на гауптвахту, повариху уволили. Назначили новый наряд. Вызвали новую смену поваров. Получили  дополнительные продукты и поспешно готовили нам праздничный обед.
  Нам было не до обеда, всех волновала новость о переезде училища: Куда? Когда?
 Шел май. Наш второй курс готовился к выпуску. Слух о переезде подтвердился. Занятия прервались, выход в летние лагеря был отменен. Училище готовилось к передислокации.

Категорія: Від курсанта до комбата. "Лейтенантська" проза Миколи Івановича Куцаєва. | Додав: voenkom (01.08.2014)
Переглядів: 2099 | Рейтинг: 5.0/1
Всього коментарів: 0
Ім`я *:
Email *:
Код *: