И.С.Ремень,

гвардии полковник запаса

РАСКОЛОТЫЙ РАССВЕТ

Тот самый длинный день в году

с его безоблачной погодой

нам выдал общую беду

на всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

и стольких наземь положила,

что двадцать лет и тридцать лет

живым не вериться, что живы…

К.Симонов

Ремень Іван Степанович

Еще ранней весной 1941 г. на командирских занятиях нас ознакомили с данными, прямо указывающими, что немцы начали непосредственную подготовку к войне.

Я в то время командовал 4-й батареей 197 артиллерийского полка 87 стрелковой дивизии, расположенной во Владимире-Волынском.

В повседневной учебе мы совершенствовали свое боевое мастерство, тщательно отрабатывали взаимодействие  и слаженность.

Командир дивизиона старший лейтенант Войтко М.З. и командир полка майор Гладких проводили с батареями специальные тактико-строевые и тактико-специальные артиллерийские занятия, тренировки, учения, отрабатывали слаженность, взаимодействие с пехотой и танками. И все это в районе предполагаемых боев, где каждой батарее были определены основные, запасные и противотанковые артиллерийские позиции.

Мы с ходу развертывались в боевой порядок, занимая его на рысях и галопе, зарывали орудия, организовывали разведку, проводили маскировку, готовили исходные данные для ведения огня и отстреливали задачи на поражение живой силы, огневых средств и танков. И все это под неусыпным оком посредников со штабов дивизии и полка.

Граница-то рядом. Вот она. За рекой немцы. Они готовятся к нападению и мы должны их встретить!

В орудийных передках и зарядных ящиках у нас бронебойные и фугасные снаряды. Патроны и гранаты хранили непосредственно на батарее.

В апреле наш гарнизон посетил заместитель Народного комиссара обороны генерал армии Мерецков. Вмести с ним были командующий округом, Член Военного Совета, Командующий 5-й армии и, конечно, командование нашей 87 сд.

Наша батарея была удостоена чести провести показное конно-строевое занятие с подачей команд только шашкой. Взяв «Подвысь», доложил заместителю наркома о готовности.

Стояла теплая солнечная погода. Все команды подаю шашкой, их дублируют командиры взводов и орудий. Звенят удила и постромки, скрипят орудия.

Почти два часа крутились на плацу. Все прошло, как говорят, без сучка и задоринки. Заслужили благодарность и уехали в парк. Сотни солдат провожали нас аплодисментами и словами: «Молодцы, пушкари!»

В результате кропотливого и упорного труда всего личного состава 4-я батарея, которой я командовал, заняла в полку и дивизии первое место.

В начале июня во время армейских и окружных состязаний батарей на Повурском артиллерийском полигоне мы с ходу вступили в «бой».

Двое суток не знали ни сна, ни отдыха, днем и ночью то поддерживали атаку, то отбивали атаки «противника» и решали различные огневые задачи с боевым выстрелом, вели огонь на подавление огневых средств ночью, подсвечивая себе осветительными снарядами.

Вместе с нами были и другие батареи, занявшие первые места в своих армиях. Сколько сил, энергии, пота и нервов было затрачено на этих состязаниях! А в результате батарея заняла первое место в округе и завоевала право участвовать во всеармейских артиллерийских стрелково-тактических состязаниях батарей Красной Армии, которые должны были состояться под Ленинградом на Лужском полигоне во второй половине июня 1941 года. А пока мы возвращались в свой гарнизон во Владимир-Волынский.

Под приветственные возгласы, аплодисменты и мелодии духового оркестра  по живому коридору встречающих въезжаем в город. Хорошо! Радостно!

В период з 14 по 18 июня батарея проводила учения в районе укрепленного района (УР). В это же время получили приписной состав. Нужно было натаскивать новичков по специальностям.

15 июня над нами летал «ХЕЙНШЕЛЬ-126». Задрав головы мы смотрели на этот самолет, нарушивший наше воздушное пространство, и не могли понять, почему он летает безнаказанно, почему нельзя его сбить.

С утра 19 июня все командиры батарей, дивизионов и штабные офицеры полка во главе с командиром полка майором Гладких совместно с командирами артиллерийских подразделений Ура проводили в пограничной полосе рекогносцировку.

Здесь были начальник артиллерии Ура полковник Наврузов, комендант полковник Карманов, начальник штаба Ура майор Каролинский, начальник артиллерии нашей 87сд полковник Бордюг, его начальник штаба майор Наврузов и командир штабной батареи капитан Кравченко И.И.

Во второй половине дня мы все встретились с начальником артиллерии 5-й армии генерал-майором Сотенским, начальником артиллерии 15 ск полковником Стрелковым, командирами 85 и 92 ОАД капитанами Корзинкиным и Прокопенко.

Мы прошли весь передний край обороны, вторые и отсечные позиции, где командиры наших стрелковых полков полковник Филимонов, подполковник Василенко и полковник Порошенко показывали на местности где, кто и как должен действовать в ходе боя.

Все это нам напоминало, что война «на носу».

20 и 21 июня для 4-й батареи были днями непосредственной подготовки в отьезду на Лужский полигон. Погрузка для следования по железной дороге была назначена на 10.00 22 июня.

В эти дня передовые батальоны от каждого стрелкового полка находились в приграничной полосе. От каждого дивизиона нашего 197 лап было установлено круглосуточное наблюдение за «противником», который все больше и больше наглел. Немецкие офицеры открыто проводили рекогносцировку, в небе непрерывно висел аэростат наблюдения, над нашей территорией кружили немецкие самолеты-разведчики.

Поздно вечером 21 июня все офицеры полка были собраны в штабе. Командир полка сообщил, что по поступившим из пограничного отряда сведениям в районе Сокаль сегодня перешел границу то ли немецкий солдат, то ли фельдфебель, сообщивший, что примерно в 3-4 часа утра немцы начнут боевые действия. В связи с этим командир полка приказал быть в полной боевой готовности, выйти на боевые порядки в УР, в батареях оставить по одному командиру.

Покидаем клуб, дымя папиросами, громыхаем шашками. Переговариваемся, возбужденные сообщением командира полка, расходимся по «хатам».

А дома мы с соседом, командиром 5-й батареи младшим лейтенантом Ивановым Михаилом Яковлевичем более часа сидим за столом, перебирая возможные варианты действий. Его жена Галя плачет: «Что я делать буду с двумя малыми детьми?..»

…Разрывы бризантных и осколочных снарядов видны за нашими домами, а звук доходит с запозданием. Будильник на столике показывает 4 часа.

А вот разрыв прямо на углу дома… Не ожидая посыльных, шашку, противогаз, шинель на руку и бегом в штаб полка. Получаем карты, коды, позывные, пароль. Коновод Шицерулли ждет меня, а батарея через ворота №9 на рысях на основные позиции, благо у нас все уже было готово и погружено.

В городе рвутся снаряды, но по конюшням, артпарку, складам еще разрывов нет.

«Мальчик» грызет удила и перебирает ногами. Галопом за батареей. Ведет батарею мой заместитель лейтенант Руденко. При выходе из города к батарее присоединяются пехотинцы, и Руденко разместил их – почти роту – на передках, зарядных ящиках, на станинах и на подручных лошадях. Молодец!

Уже к 5 часам немцы вели огонь по артпаркам, складам, казармам, штабам. Не исключено, что кто-то корректировал их огонь.

Мы заняли огневые позиции прямо на берегу реки Луга, невдалеке от города. Через переправу нас не пустили.

Слышались разрывы снарядов и мин, стрекот пулеметов. Другие батареи тоже здесь же за городом занимали ОП, уводя лошадей, передки и зарядные ящики в укрытие, выгрузив снаряды у станин.

На высоты западнее Вощатын, Ораны, Ласкув выслали разведку – взводы управления батарей и дивизионов.

Часам к 6-7 определили, что пограничники, подразделения Ура и передовые батальоны стрелковых полков нашей дивизии ведут бой с немцами на рубеже 1,5 – 2 км восточнее Буга. Раненные говорили, что Устилуг занят немцами и что мотоциклисты и легкие танки вот-вот будут в Пятыдни.

Примерно к 12 часам наша пехота сосредоточилась в готовности к контратаке в районе высоты 193,2, Поподьевка, Оране, Ласкув, высота 229,4.

К этому времени батареи нашего 197 лап вышли на огневые позиции на опушках рощ у Хрипаличи, Ораны, Ласкув, северо-западнее Верхнув.

Поступил приказ обеспечить контратаку нашей пехоты и танков. Связались с командиром батальона 283 сп, который мы поддерживали. К нему на НП ушел командир взвода управления с частью разведчиков. Протянули связь. Моя 4-я батарея была в распоряжении командира дивизиона.

Слева развертывался 96 сп. Его поддерживал 1-й дивизион капитана Колчинского. Начальником разведки в этом дивизионе был мой однокашник по Ленинградскому артиллерийскому училищу лейтенант Сыроватко Иван Павлович.

Ну вот и началось настоящее дело. Бьем мы немецкую пехоту, бронетранспортеры, орудия, переправочные средства – все, что «под руку попадет». Положили мы немцев тогда немало.

Командир дивизии генерал-майор Алябушев Ф.Ф. организовал контратаку 96 и 283 сп и уже к 18.00 немцы на некоторых участках были отброшены за Буг.

Немецкая артиллерия и минометы еще яростнее стали вести огонь по позициям нашей пехоты, по НП и ОП наших батарей.

С разрешения командира дивизиона сменил ОП, передвинувшись на 1 км к юго-востоку. На нашем левом фланге немцы сосредотачиваются для новой атаки. Много их там, более роты, человек 250. Видно, как вручную катят орудия.

Быстро готовим сосредоточенный и неподвижный заградительный огонь. Командир дивизиона туда же направил 5-ю батарею.

Ну вот и пошли немцы. Развернулись, прикрываясь артогнем. Идут во весь рост, непрерывно строчат из автоматов. Рукава закатаны выше локтя, воротники расстегнуты, что-то галдят.

Наблюдаем за ними в стереотрубу и бинокли. Так близко – метров 250-300 – мы еще немцев не видели. Пехотинцы уже ведут по ним пулеметный и винтовочный огонь. Пора и нам. Командую: «Беглый, огонь!» Какие же молодцы наши наводчики Нецвитай, Лыков, Сорокалетов! Куда подготовили данные – туда и кладут точно снаряды. Работают быстро и точно. Герои!

Смешались ряды завоевателей – одни впереди, другие назад, а большинство остались на месте, лежат неподвижными грудами.

И наши минометчики точно ведут огонь. Молодцы! Метко! Большая часть немцев, их орудий и бронетранспортеров осталось на месте, остальные двумя группами бегут к Бугу. Один огневой взвод передаю командиру взвода управления Коновалову, вторым командую сам и одновременно открываем огонь по обеим отходящим группам. Досталось и той и другой!

За дымом и пылью не видно солнца. Горит хлеб, на славу уродившийся в этом году. В районе Устилуга грохочут разрывы, видны клубы дыма и пыли. Жарко там нашим пограничникам и пульбатовцам…

- Товарищ комбат, с огневой спрашивают, что делать, привезли пять машин снарядов, - докладывает телефонист. Даю указание немедленно выгружать на грунт, разложить у орудий, рассортировать по знакам.

Немцы пришли в себя, и снова разрывы, стоны раненых, крик и ругань, дым и пыль. А командир дивизиона требует: «Быстрее огонь!» Хуже нет быть «подручной» батареей.

Немцы опять форсируют Буг. Снарядов не жалеем, их пять машин. Отбили и эту атаку. Нужно подготовить СО и НЗО на ночь, проверить освещение приборов и орудий, выставить ночные точки наводки.

Наступили сумерки. И немцы устали, и мы. Нервы на пределе. Вылезли из окопов и траншей, сели на брустверах, грязные, осунувшиеся, совсем не похожи на тех, кто собирался ехать под Ленинград на всеармейские соревнования.

Утро второго дня войны высветлилось нежным разливом красок… И вот опять застучали пулеметы, загремели орудия и минометы. Черные султаны поднялись над окопами и траншеями.

- Прицел 102, цель 15, беглый, зарядить!

- Залпом, огонь!

- СО – 106, четыре снаряда, беглый, зарядить!

- Залпом, огонь!

- НЗО «Береза»…,

И так до 15.00.

С обеих сторон нет передышки, грохот разрывов, гарь, дым, пламя, отрывистые слова команд. Уже охрип от команд и распоряжений. Тушим горящую рожь. И радостно, и страшно. Немцы обладали многократным превосходством в силах, пользуясь тем, что сплошного фронта обороны у нас не было, охватили выдвинувшиеся полки с флангов,  и вражеские танки устремились в образовавшиеся разрывы. Первые танки немцев к вечеру 23 июня ворвались на северо-западную окраину Вадимира-Волынского, и 16 стрелковому полку вместе с 212 гап, оборонявшимся на рубеже 1 – 1,5 км западнее города, пришлось отойти.

- Комбат-4, снимайтесь с ОП и оседлайте дорогу «Устилуг – Владимир», 1,5 – 2 км от высоты с отметкой 193,0, - приказывает командир дивизиона. – Будьте готовы к отражению атаки танков.

Значит, на нашем правом фланге неблагополучно. А там ОП нашей 6-й батареи.

Новая огневая была очень удачной. Справа река Луга, с ее топкими и заболоченными берегами, впереди слева – высота, покрытая деревьями и кустарником. Единственный путь для немецких танков – по проселочной дороге между рекой и высотой. Видимость вперед на 1,5 км, а до города 2-3 км. Лошади взмыленные, хрипят, бока ходят, ездовые дергают, ругаются, командиры орудий кричат – обычная работа на ОП при ее занятии.

Вмешиваюсь в работу старшего на батарее. Даю указание всем, кроме наводчиков и замковых, находиться в окопах, укрыться за орудийные щиты, зарядить бронебойными. На высоту слева установить ручной пулемет с задачей уничтожать пехоту, сопровождающую танки.

Связываюсь с основным НП. Пока порядок. Наша пехота сдерживает немцев у Хотячув. От нас слышно как идет бой в Пятыдни. Командиры орудий с наводчиками готовятся к стрельбе прямой наводкой. Устанавливают отражатель 00, уровень 30-00, постоянный прицел 12.

При таких установках и при наводке перекрестием панорамы в средину танка траектория снаряда не превышает высоты цели. Начальная скорость снаряда у нашей 76мм пушки 1200 м/с. Очень красивая, устойчивая, скорострельная пушка. Приземистая, с раздвигаемыми станинами, фигурным щитом. Ствол 3,5 метра. Одно загляденье, а стрелять – удовольствие.

Нещадно палит солнце, а по спине холодок, да и не только у меня. Вижу, как переглядываются командиры, наводчики, шепчутся и с опаской поглядывают вперед.

Ну вот. Серая висячая пелена, как туман. Первыми шля танки развернутым фронтом метров на 300-400. за ними в два – три ряда пехота, да и на танках пехота десантом. Стволы башенных пушек поворачиваются в нашу сторону. Передние и верхние люки открыты, из верхних люков по пояс высунулись командиры или кто они там. Все ближе и ближе, но все же далековато. Всего 10 танков, не так уж и много. Наши наводчики  нервничают, работают поворотными и подъемными механизмами, а стволы пушек – вверх – вниз, влево – вправо. Ничего не сделаешь – нервы.

Каждый наводчик знал «свои» танки и не нужно было тратить много слов на целеуказание.

Кажется, пора.

- Огонь! – командую.

- Орудие! Орудие! – повторяют командиры орудий.

Выстрел, второй, третий.

Два-три танка загорелось, остальные идут, стреляя на ходу, но пехоту с них, как ветром сдуло. Тявканье танковых пушек все сильнее глушилось выстрелами наших орудий. Вот еще один танк подпрыгнув, остановился и начал крутить башней, следом за ним второй окутался дымом и пламенем и вертится на месте.

Метко ведут огонь 1-е и 2-е орудия, а вот 4-е…  Уже, наверное, 2 или 3 выстрела и никакого результата.

К четвертому орудию пополз старшина, замполитрука. Выстрел – цель. Горит и его танк.

А немцы тоже огрызаются, летят над нашими головами снаряды и рвутся где-то сзади. А вот прямо у третьего орудия разорвался снаряд. Не умолкая, работает наш пулемет, косит немецкую пехоту. Но и нам попадает. Уже есть раненые и убитые. Прямое попадание в 3-е орудие.

А вот и наш… Снаряд угодил в бруствер окопа, где сидел я с радистом и телефонистом. Ребят насмерть, мне же перебило левую руку у кисти. Зажал рану рукой и продолжаю командовать. Батарейцы, закопченные, продолжают стрельбу. Много танков уже горело, но остальные шли и били по батарее.

Третьего орудия уже нет. Убитые номера лежат неподвижно у груды железа, раненные отползают.

Недолго еще длилась эта дуэль. Черным смрадным дымом чадят уже все десять. Лежит побитая пехота, не многим удалось унести ноги.

Отряхиваемся, смотрим друг на друга, улыбаемся. Грязные, потные, гимнастерки расстегнуты, противогазы валяются, отстрелянных гильз между станинами – кучи. Хочется лечь навзничь и забыть обо всем.. Рассматриваю рану на руке – перебиты обе кости, рана большая и страшная, но почему-то не болит. Кладем тампон, круто бинтуем. Вот сейчас почувствовал боль.

Санинструктор вместе с командирами орудий перевязывают раненых. Убитых готовят к отправке. Приедет старшина, уложит всех на подводы, и там, в районе КП дивизии, похоронят. Прощаемся с ними.

А некоторые батарейцы уже хлопочут у горящих танков. Трофейные автоматы, патроны, гранаты и бутылки. Неважный шнапс у немцев, да и сигареты дрянь…

Справа и слева от нас бой еще продолжается. Слышны орудийные и танковые выстрелы, разрывы мин, ожесточенная пулеметная и ружейная перестрелка.

С помощью коновода взбираюсь на «Мальчика» и через рощу – и к командиру дивизиона.

А там…  немцы не считаясь с потерями, валом прут на ДЗОТы, пулеметы, орудия. Наши пехотинцы отходят, оставили Хотячув, бой идет у высот южнее Пятыдни. Командир взвода управления уже на нашем НП. Подробно доложил командиру дивизиона о результатах боя, и он выругал меня за то, что я … ранен, а потом ввел в обстановку.

Дела незавидные. Пехоты осталось очень мало. Боеприпасы на исходе. 6-я батарея потеряла все свои гаубицы, 5-я батарея - половину орудий и имеет лишь НЗ боеприпасов. Наши управленцы дерутся вместе с пехотой. По непроверенным сведениям немецкие танки уже в городе. Левый сосед вместе с нашим 1-м дивизионом окружены.

Немецкие танки и пехота прорвались через Лудзин на Верхнув, Боскитне Мале, еще левее танковая группа противника прорвала фронт 124 сд и через Литовиж, Мельник вышла на левое шоссе.

За два дня боев на границе наша пехота потеряла 50 – 60% личного состава, почти все батальонные и полковые пушки (45мм и 76мм), много минометов, пулеметов. А бои продолжаются, и бои напряженные с намного превосходящими силами противника.

Получаю от командира дивизиона указание с наступлением темноты сняться с позиций и отходить в направлении Суходолы, Новоселки.

Начальник разведки дивизиона со своим взводом и взводом управления остаются пока на месте и отойдут позднее.

Где-то в районе Верхнув, Боскине Мале выстрелы орудий и пулеметная стрельба. Там 96 сп и наш 1-й дивизион ведут тяжелый бой.

- В походную колонну! По-орудийно! Взвод боепитания за четвертым! Конные садись! Шагом марш!

Двигались ночью по незнакомой дороге. Впереди и сзади нас двуколки, повозки с сеном, овсом, раненными, боеприпасами, оружием, штабные, управленческие, санитарные.

Куда ни посмотри - кругом ракеты. Слева, впереди и сзади, за рощами. Там далеко за рощей непрерывная стрельба. Бьется наш 1-й дивизион и пехота 96 сп. Впереди слева, во Владимире-Волынском грохот разрывов и пламя, частые пушечные выстрелы и пулеметные очереди.

Медленно двигались мы вдоль рощи, посадив всех на лошадей, передки и зарядные ящики и станины орудий. Было чувство усталости, подавленности и какого-то безразличия. За два дня войны пришлось испытать столько, что, казалось, ничему уже не удивишься.

Вышли на дорогу.

- Товарищ лейтенант, я маяк, я поведу в район ОП, - докладывает помкомвзвода из огневого разьезда.

Развертываемся на ОП. Притянули нитку связи с НП, и в полевом телефоне слышу голос командира дивизиона:

- Сосед слева вместе с Колчинским вырвались из окружения. 3-я батарея 1-го дивизиона в районе Черницы. Одно орудие Вашей батареи поставьте на дороге в километре от Новоселок и прикройтесь со стороны Заречья. С указанного направления возможны танки и мотопехота противника. Через пятую, что южнее Вас, установите связь с третьей.

С командиром второго огневого взвода отправляю четвертое орудие на ОП по направлению на Заречье, а помкомвзвода 1-го огневого – посылаю для связи с 5-й и 3-й батареями. Отрываем окопы и маскируемся.

Через Новоселки на Шистов и на Зимно множество повозок и двуколок. Здесь, в Новоселках, оказывается, был штаб и КП дивизии.

Перед рассветом вздремнул, адская усталость, а дел невпроворот…

Начался рассвет третьего дня войны. Приехал помкомвзвода, ездивший для связи в пятую и третью батареи, рассказывает:

- В пятой два орудия и около двадцати снарядов. Много побито батарейцев и утеряно лошадей. Комбат Иванов на ОП. В третьей осталось только две гаубицы. Во всем 1-м дивизионе утрачены пушки. Они вчера во второй половине дня дрались в окружении, вместе с пехотинцами тянули пушки на руках, отбивались от танков и мотопехоты.

Попросил подойти к телефону командира дивизиона и обо всем ему доложил. Выслушав, он сообщил, что прорвавшиеся танки и мотопехота немцев ушли недалеко. Их в районе Войницы встретила армейская истребительно-противотанковая бригада.

Почти совсем рассвело. Изумительно красивое утро. Совсем не верится, что вот-вот снова начнется ад. Отправляюсь на ОП 4-го орудия. Хорошо замаскировались, молодцы!

Рядом с нашим орудием на опушке рощи закопана и замаскирована полковая 45-ка. Тоже хорошая огневая. Между обоими орудиями зрительная связь, командиры уже побывали друг у друга, установили  сигналы для огневого взаимодействия. С ОП хорошо просматривается Заречье. Там наблюдается движение машин, по дороге от высоты на Владимир тоже проходят машины.

Возвращаюсь на опушку и с помощью коновода сажусь верхом. Рука опухла и еще больше посинела. Рысью вдоль опушки на основную ОП. Выяснилось, что наименьший прицел оказался непригодным для ведения огня с закрытых ОП. Докладываю об этом командиру дивизиона и с его разрешения перевожу оставшиеся два орудия почти на южную окраину Шистов. С ходу развернулись и за лопаты – рыть окопы и маскироваться. Огневики освоились на новом месте и докладывают, что на северной окраине Шистов сплошные окопы и что в них спят связисты из ОБС, их там человек пятьдесят.

Ну вот и начался денек.

Два десятка самолетов кружит над рощей, где мы занимаем оборону, но больше бомбят ее южную часть, где обороняется 96 сп. На Оране, Ласкув, Суходолы, Боскитне Мале и Новоселки – по несколько заходов бомбардировщиков. Гул, дым, грохот. А нам пока еще не попадало.

Вот прилетает пятнадцать – двадцать самолетов  и далеко, километров за двадцать – грохот, столбы дыма. Такая же сильная бомбежка севернее города. Наблюдатели доложили, что из Заречья по дороги на Новоселки показались танки и автомашины с пехотой. Наше 4-е орудие открыло огонь по танкам, 45-ка – по автомашинам.

Два танка и автомашина уже горят. Остальные отходят на Заречье. Им вдогонку:

- Огонь! Огонь!

Снова закружили самолеты, и снова бомбежка южнее Новоселки. Командир взвода управления ведет огонь на подавление пулеметов на опушке восточнее высоты 203,2, которые досаждают нашей пехоте.

К исходу 24 июня командир дивизиона сам приехал к нам в Шистов.

- Как только солнышко в закат, один из батальонов вместе с Вашей батареей отойдет через Зимно и ж.д.мост на Навратин и прикроет этот район с севера. Как только Вы выйдете в этот район, мы все отойдем туда же, а левее, в район Селец отойдет 96 сп. На новых ОП орудия поставьте на прямую наводку. Берегите снаряды. Танки не должны протии на Навратин, - закончил ст.лейтненант Войтко.

 С разведчиками батальона отправляю своего заместителя в район Невратин на рекогносцировку.

С северной окраины Шистов уже уходят связисты, наше прикрытие. Отправил связного к четвертому орудию с приказанием сниматься с позиций и отходить на Зимно и далее через мост. В Шистов собралось много обозов, на подходе стрелковый батальон. Полчаса на сборы, кормежку и в путь.

Впереди рота (человек 20 – 25), за ней два наших орудия, взводы управления, боепитания, тылы батальона и полка, замыкает стрелковая рота и наше 4-е орудие.

Через мост ведем лошадей в поводу по настилу из досок между рельс. А орудие по шпалам вручную.

Адская работа!  Выбиваясь из сил бойцы на лямках за станины, оси, стволы, облепив щит, вытягивают орудия через мост на противоположный высокий берег.

Устали люди, устали кони. По корням, кустарнику, по ржи хлюпали колеса пушек. Тяжело!

Ну вот, как будто и вышли на заданный рубеж. На высотах севернее Навратина нужно готовить ОП. Немцы, видимо, все же заметили наш отход и ведут одиночный огонь по мосту из пушек и танков. Там переправляется сейчас 96 сп и 1-й дивизион. Придется нам туговато. Снарядов очень мало, а день предстоит жаркий.

Немецкие самолеты идут косяками и бомбят где-то в районе Войницы и северо-восточнее Владимира-Волынского.

С рассветом наблюдаем движение танков, артиллерии, машин по шоссе на восток. Там на удалении 8-10 км слышен хороший огневой бой – частые танковые и орудийные выстрелы.

Южнее нас, в районе Селец, тоже огневой бой.

Вскоре начинаем и мы.

Зашевелились стволы орудий, дернулись пушки, подскочив на колесах и выбросив навстречу танкам и машинам огонь и гром, зазвенели пустые гильзы, снова звякнули замки, и около танков султаны разрывов. Вспыхнуло два танка и автомашина. Остальные остановились и бьют по батарее. Плохо все же мы поставили орудия. Уже сбились со счета, сколько  раз мы отбивали атаки немцев, а они все лезут и лезут. Может то была пятая, а может седьмая атака.

Немцы предприняли вылазку - двумя небольшими группами автоматчиков пытаются с обеих флангов ворваться в наши мелкие окопы, а потом пустили танки, но это дорого им обошлось. Два танка горели черным дымом и сейчас стоят обгоревшие и неподвижные.

Почти полдня вели мы огонь прямой наводкой по танкам, машинам, пехоте под минометным обстрелом. А снаряды на исходе, да и у нашей пехоты не густо с боеприпасами.

То комбат подползет, то командир дивизиона, то сам командир стрелкового полка – все беспокоятся за правый фланг, открытый всем ветрам. А недалеко за дорогой слышен большой бой – разрывы снарядов и мин, кружатся там самолеты. День перевалил во вторую половину. Нещадно палит солнце. Наступило, наконец, затишье. А с той стороны шоссе все ближе к нам слышны разрывы и пулеметы.

Командир дивизиона собрал всех командиров батарей и сообщил, что к нам пробиваются свежие части. Будем пробиваться навстречу. Все взводы управления, боепитания, все повозки – в одну колонну. Вместе с пехотой. Пробиваемся через шоссе на Гнойно. Как только перейдем шоссе и железную дорогу, вперед пустить тылы, а самим стоять насмерть!

Тревога неизвестности не покидает. Прямо над нами пролетели тяжелогруженые бомбардировщики курсом на восток.

… Вслед за пехотой наши утомленные, взмыленные кони до звона напрягают постромки, тяжело тащат длинноствольные пушки. Перевалили шоссе и железную дорогу, сходу заняли ОП для стрельбы прямой наводкой.

Убрали в укрытие лошадей, развернули орудия, закрепили сошники и ударили по бронемашинам с пехотой, выползающим на шоссе.

Без команды наши пехотинцы бросились вперед, защищая батарею. Вот показались пехотинцы, артиллеристы-полковики и минометчики.

- Привет хлопцы, это мы идем к вам на встречу…

Уже прошли тылы через обе дороги, вытянулись двумя колоннами. А немцы колотят и нас, и прикрытие, и колонны.

К нам подходили и вели огонь на ходу танки, наши танки. Это уже дело! Подавать лошадей на ОП рискованно – побьют и последних.

На руках вытащили одно орудие, откатили его в овражек, подали лошадей, а сами за другим орудием.

Выкатили вторую пушку, падаем от изнеможения возле нее.

- К орудиям! – подняла всех команда. Запрягли лошадей и рысью догонять уходящую пехоту.

Под Владимиром-Волынским (а до него рукой подать) жаркий бой. На нашем пути – ОП пушечные и гаубичные. Все направлено на город и южнее его. Для нас это громаднейшая помощь и надежное прикрытие.

А как будет с 96 сп и нашими пушкарями с 1-го дивизиона? Они ведут бой где-то под Селец. Им далеко шагать до Гнойно и лесов, что севернее и восточнее его. Там же и командир нашей дивизии, его штаб. Разрывы немецких снарядов по нашим колоннам:

- Быстрее! Быстрее!

Хотя бы не налетела авиация. Легкие на помине. Вот он, двухфюзеляжный немецкий авиаразведчик – рама.

Не торопясь, нагло пролетел над нашими колоннами, развернулся и ушел на запад.

- Жди, братцы, беды…

Нагнетая шум, в небе появились самолеты. Лениво поворачиваясь, «Юнкерсы» заходят на бомбежку. Взрывы подняли черные столбы земли. Одна волна, вторая, третья.

Повозки, двуколки – в разные стороны, в овражки, в кустарники. Крик, ругань. Испуганные люди, напряженно-нервные ездовые. Им не уйти от лошадей, не укрыться от разрывов, не то лошади унесут орудия, побьются сами, потопчут людей.

Бьют зенитки и пулеметы – безрезультатно. Вторая волна стервятников нащупала их позиции, грохнула серия бомб, и зенитки смолкли.

Сбросив бомбы, юнкерсы делают новый заход и поливают наши колонны из пулеметов. Дым, смрад, пожары, густая пыль. Люди и лошади дышат вьедливой гарью. Горит трава, горят хлеба.

Горят жгучей ненавистью глаза тех, кто идет сейчас в неведомую даль. Вот и Гнойно, а за ним спасительные леса.  Но еще раз нас настигли юнкерсы. Ездовые, пригнувшись, хлестали лошадей, и те, роняя пену, мчались к лесу.

Стонут люди, ржут кони, не понимая, что творится.

Нашим товарищам из первого дивизиона и 96 сп пришлось гораздо хуже. Им пришлось отбиваться от пехоты и танков. Был очень тяжелый бой, говорят, что убит командир дивизии и здесь, в лесу командуют командир 96 сп подполковник Василенко Е.И. и полковой комиссар Диденко П.У. Начальник разведки 1-го дивизиона лейтенант Сыроватко Иван Павлович подробно рассказывает о событиях в районе села Селец.

Немецкий танк, подошедший по берегу реки, в упор вел огонь по по ж.д.мосту, когда по нему переправлялись 1-й дивизион и батальон 96 сп.

Раненые и убитые люди падали, их сбрасывали с моста и продолжали переправу. На берегу лошадей и ездовых формировали в упряжки, соединяли с передками орудий. А орудий осталось по 1-2 на батарею, снарядов не более десятка на орудие. Дальше двигались по берегу на Селец.

Орудийные упряжки выскочили на высоты у Селец. Громом ударило в уши, ослепило пламенем. Две передние уносные на полном скаку грохнулись на землю вместе с ездовыми, другие уносные и коренные с храпом налетели на них.

- Стой! К орудиям! Танки справа!

Ездовые заездом налево развернули орудия, и расчеты, схватив за станины, сбросили их на землю. Через несколько минут уже пылали немецкие танки. Наша пехота с ходу плюхалась на землю, занимая позиции для боя.

Уже успели расстрелять по танкам несколько снарядов, оглохнув от грохота выстрелов, не слыша команд и друг друга. Внезапно наступила тишина. Был только слышен приглушенный гул моторов, редкие автоматные очереди впереди, справа, слева.

Две немецкие самоходки засекли гаубичные выстрелы, незаметно подошли с фланга на поросшие кустарником высотки и ударили почти с двухсот метров по нашим гаубицам.

Командир 3-й батареи старший лейтенант Цецерский, оглушенный грохотом, засыпанный землей, очнувшись, увидел развороченный орудийный окопчик и разбитую гаубицу, с которой он только что вел огонь по немецким танкам. Досадуя, что уже не может вести огонь, поднялся на ноги и … упал навзничь. Пуля попала в голову. Пехота еще не раз поднималась в атаку, залегала и вновь поднималась, оставляя на высотах бугорки убитых…

Лейтенант Сыроватко возглавил группу, которая успешно перешла шоссе и железную дорогу, вышла в леса восточнее Овадно. Сидим мы с ним сейчас на бруствере окопа, курим и тяжко вздыхаем, вспоминая погибших товарищей.

Неимоверная усталость, тупая ломота в висках валят с ног. Кажется, ничего бы так не пожелал, как заснуть. Сильно беспокоит рана на руке. Эта боль мешает двигаться, стоять, лежать.

Высоко взлетают немецкие ракеты. Вдали пылают хутора. А по дорогам идут немецкие танки, бронетранспортеры, машины. Гул моторов, лязг гусениц…  А мы то собирались бить врага на его территории…

Со стороны Овадно отходят наши в эти же леса. Как потом выяснилось это 16 сп и 212 гап.

Занимаем круговую оборону, зарываемся в землю. Два наших орудия ставим на прямую наводку. Оглянулись и как-будто удивлены тем, что живы. Частые бомбежки и обстрелы, от которых тупела голова, стоны раненых товарищей и их гибель, вероятность собственной гибели…

С целью разведки выходим на шоссе Ковель – Луцк и часами ведем наблюдение. Сплошные колонны грузовиков, орудий, легковых машин. По обочинам идут солдаты в сапогах с широкими голенищами, ранцами, касками за спиной, автоматами на груди. С опаской поглядывают на придорожный лес.

К концу июня немцы овладели Луцком и Дубно.

Остатки 87 сд под командованием подполковника Василенко Е.И. и полкового комиссара Диденко П.У. вышли на рубеж старой границы Эмильчино – Белокоровичи. Двигались только в ночное время, заранее в пункты сбора высылая разведку. Отход всегда угнетает. Нет ничего горше сознания, что немцы оказались сильнее, что они топчут нашу землю и хозяйничают на ней.

Отходили через хутора и села. И везде плач, сборы, обозы, запыленные и измученные беженцы и такие же грязные, запыленные и измученные солдаты.

Тогда, в самом начале войны я и не предполагал, что в конце 1944 г. в начале 1945 голов мне в должности начальника штаба артиллерии корпуса придется планировать, организовывать, командовать громаднейшим количеством людей и техники. Это будет в Курляндии. А пока были только мысли, что если завтра нам удастся еще раз выйти из окружения, то будем драться до последнего…

Январь 1981 г.

г.Ворошиловград

Іван Степанович Ремень фронтовими дорогам дійшов до ворожого лігва. Війну починав командиром артилерійської батареї, лейтенантом, а закінчив на посаді начальника штаба артилерії 1-го стрілецького корпусу, гвардії підполковником. В роки війни був нагороджений орденом Червонного Прапора, Вітчизняної війни 1-го ступеня, двома орденами Червоної Зірки, медаллю «За бойові заслуги». До звільнення в запас в 1963 році служив на посадах начальника штабу артилерії корпусу, був начальником артилерії танкових і мотострілецьких дивізій у різних військових округах.

Вирізка з армійської газети про подвиг лейтенанта Ременя

Лейтенант І.С.Ремень після отримання першої бойової (орден Червонного Прапора) нагороди з товаришами

гвардії полковник Ремень І.С.